Во время Первой мировой войны отправляюсь на фрон военным
корреспондентом от "Русских ведомостей". Из писем к жене:
Милая хорошая Jeanne!
"Ты мне все пишешь о возвращении. Знаю и сам, что следовало бы вернуться. Но обидно покинуть войну еще в самом ее начале! Столько еще можно увидеть, столько узнать! Приехать в Москву не трудно, но трудно будет выбраться из Москвы обратно в Варшаву. В конце концов я и сам не могу решить, как поступить лучше".
"Сейчас получил от Тебя, наконец, письмо после долгого перерыва. В нем Ты, хоть и чуть-чуть, но упрекаешь меня за неясность выражений в моих письмах. Вот что я должен написать Тебе по этому поводу и что Ты, может быть, прочтешь. В настоящее время, вполне официально, установлена цензура для писем. Письма вскрываются и прочитываются, конечно, некоторые, но ведь не угадаешь, какие. Я убедился, что мои письма, адресованные прямо в редакцию, цензуруются все. Последнее время я заметил, что цензуруются и письма к Тебе. Поэтому я не всегда могу говорить в письмах прямо, а иное выражаю обиняком".
Письмо написано неаккуратно. 3 часа ночи. Раньше некогда было. Писал в «Голос». Принял ванну, поужинал, запил лимонадом (вино здесь везде запрещено) и стал писать к Тебе. Сейчас живо ощущаю Твою близость. Будь Москва ближе, приехал бы поцеловать Тебя. Но трудно будет из Москвы вернуться на «театр военных действий», а мне, право, жаль с ним расстаться…
